ИНТЕРВЬЮ

«Мы снимаем кино, чтобы не расставаться»: интервью с создателями «Черной весны» Любовью Львовой и Сергеем Тарамаевым

Ольга Чередниченко

Редактор

«Черная весна» — новая премьера START о компании подростков, создающих закрытый дуэльный клуб. На фестивале «Новый сезон» сериал занял первое место в рейтинге лучших проектов, по мнению журналистов. Режиссерами и авторами сценария стали Любовь Львова и Сергей Тарамаев. Мы поговорили с ними о съемках проекта, сегодняшнем положении кино в России и планах на будущее.

Вы выбрали для сериала «Черная весна» эстетику голых месяцев, вроде марта или ноября, когда природа максимально обнажена и уязвима. Что вы хотели передать этим художественным средством?

Любовь: Это просто весна. У нас не было специальной задумки. Просто с точки зрения изображения фактура без листьев нам нравится, а солнце и зелень не очень.

Сергей: Здесь нет никакой метафоры. «Черная весна» — красивое словообразование. Черная — значит темнота, весна — расцвет. В названии заложен контрапункт: что-то возрождается, но оно уже черное. Главное, что подростки заканчивают в это время года школу. Да, наша весна хмурая. Но фактура голых деревьев и серого неба не означает, что внутри ребята не переживают предчувствие новой жизни.

Как вы снимали «Черную весну»? Время года было не самое комфортное. Расскажите закадровые истории о бытовых сложностях.

Любовь: Трудности оказались не важны, потому что у нас сложилась потрясающая команда. Но они, конечно, были. Например, в восьмой серии ребята должны были прыгать в уличный бассейн, и его специально грели семь дней. И вот мы приезжаем на съемочную площадку к дому в горах и видим, что всю ее завалило снегом. Бедный художник Тимофей Рябушинский приделывает к диджейской стойке блестки, а они у него отлетают через секунду. «Я так уже два часа», — говорит он. Постановщики метут снег с розовых дорожек около бассейна, а их заносит опять. Только в последний момент мы все-таки решили снимать. В итоге снег в финале выглядит как спецэффект. Будто в природе тоже начался апокалипсис, как и у героев. Так что все сложности потом перерабатывались в художественную идею.

Еще были две собаки, которые нас полюбили. Они кидались и висели на нас, как два мешка. Огромные собаки величиной с овчарок. В результате они снялись во многих сценах.

Фотограф Дарья Олейникова

Когда мы снимали финал, группа оделась в карнавальные костюмы. Художники по гриму сделали всем блестки. Вся группа ходила в них будто у нас общая тусовка, а не съемки. Мы снимали финальную сцену целых три ночи подряд, но у всех было такое приподнятое настроение. Все были так заряжены, что от сложностей даже получали удовольствие.

Сергей: Иногда артисты совершали маленькие подвиги. Например, есть сцена, где Ваня Лаврухин голым убегает от старух. Съемки, как назло, выпали на страшно холодный день — мы мерзли даже в утеплении. Там –7°C на ветру ощущается как –25°C в Москве. Но Ваня играл несколько дублей абсолютно обнаженный на этом ужасном холоде, за что мы ему очень благодарны.

Еще есть сцена, где Никита Кологривый падает в гусиный пух. Но кино — это дубли. Мы привезли очень много пуха. Никита неоднократно в него падал, его рот забивался, невозможно было дышать. Он должен был лежать там несколько секунд, потом вылезать и еще проигрывать сцену — все в одном дубле. Физически это очень сложно: пух попадал в нос и в дыхательные пути.

Кадр из сериала

Любовь: Один из наших любимых моментов, когда мы снимали финал первой серии — дуэль. Каскадер Костя Адаев говорит: «Надо отрепетировать». Но остается 15 минут до захода солнца, и начинается шторм. Оператор Миша Хурсевич говорит: «Надо снимать сейчас, потом стемнеет». Ребята тащат Тему Ткаченко в лодку, забрасывают его туда, пытаются отплыть, а их переворачивает. Тема лежит внизу, не шевелясь, но кричит оттуда: «б***ь, б***ь». Их захлестывает волной, а у них безумно дорогие микрофоны — по тысяче евро. Звукорежиссер сидит на горе и не может оттуда спуститься. Он кричит «стоп», но никто его не слушает. Миша Хурсевич бежит в кроссовках в море, продолжая снимать. Все это был один дубль, который в результате вошел в сериал. В нем ощущается, что никто не знает, что делать. И такой экстрим!

Сергей: Получился один из самых мощных кадров всего сериала. Он настолько спонтанный и непредсказуемый! Нам стоило больших усилий не кричать «стоп», хотя ребята правда были в экстремальной ситуации. Но мы понимали, что второго дубля быть не может, и максимально оттягивали эту команду. Вся эта непредсказуемость осталась в кадре. Как мы и хотели: первое столкновение ребят со смертью и незнание, как себя вести, непонимание и ужас удалось передать еще и благодаря тому, что производство не позволяло нам сделать второй дубль. Тот самый случай, когда конфликтующие обстоятельства в итоге помогают.

Герои сериала стреляют из реальных кавалерийских пистолетов образца 1822 года, изготовленных Имперской оружейной мануфактурой французского города Тулле. По заключению искусствоведов, это оружие представляет культурную и историческую ценность. Как вам удалось раздобыть такие пистолеты?

Любовь: Сначала нам предлагали бутафорские пистолеты — и это была шляпа. Мы несколько раз посмотрели кусочек из «Барри Линдона», где стреляют из настоящих пистолетов — они выглядят так убедительно! В результате исполнительный продюсер Дима Мурин нашел где-то в Питере…

Кадр из сериала

Сергей: … антикварные пистолеты. Они настоящие, поэтому договориться было большой проблемой. Но достоверность и детализация очень для нас важна, поэтому мы запарились. Они, конечно, не стреляют: запаяны, безвредны. Пиротехники на съемках делали свое дело, чтобы был хлопок, шел дымок. 

Как вам удается работать вдвоем и не ссориться?

Сергей: Простите, это прозвучит очень романтично. Но мы затеяли снимать кино только ради одного момента: чтобы просто не расставаться. Мы нашли работу, которую можем делать вместе. Надеюсь, сейчас девушки всего мира заплачут. Разделения у нас не существует изначально ни в написании, ни в реализации. Мы как многорукий Шива.

Как изменятся эти четверо ребят из «Черной весны»? Какие качества обретут, пройдя через все перипетии?

Сергей: Они сталкиваются со смертью, имея романтические представления, и, безусловно, без изменений остаться после такого невозможно. Они не утратят морально-этических ценностей. Но кто-то будет разрушен психически. Кто-то раздавлен тем, что спутаются его жизненные ориентиры. Кто-то колоссально разочарован. Только один из героев сможет выпрыгнуть из центрифуги, в которую их затянуло.

Кадр из сериала

Как родились идея сериала и название?

Сергей: Название родилось из произведения Константина Вагинова «Козлиная песнь». Мы были от него под большим впечатлением. Что касается идеи: мы с Любой очень долго пьем чай каждое утро и говорим обо всем. Такая у нас есть медитативная зона. Однажды речь зашла о дуэли Александра Сергеевича Пушкина. О том, что она обросла мхом: Пушкин теперь — наше все, а дуэль — нечто кинематографическое, Безруков с бакенбардами. Но что, если закрыть глаза и представить, как все это было в реальности? Его ранило, он упал на колено и все равно стреляет в Дантеса. Как это страшно, как физиологично. Слово за слово, мы пьем чаек и говорим, что было бы круто представить эту историю в современном мире. А кому ее отдать? Взрослые люди не могут стреляться — они про деньги, про семью, про детей. Могут только ребята 16-ти лет. Вот так и родилась идея.

Насколько это провокационный проект по вашему мнению? Что будет с этим кино? Повлияет ли оно на общественность?

Сергей: Конечно, могут найтись люди, которые скажут: «Послушайте, дорогие мои, а вы отдаете себе отчет в том, что вы сделали? Ведь многие молодые люди могут захотеть свести счеты при помощи дуэльных пистолетов. Вам не кажется, что вы пропагандируете насилие?» Я отвечу им: «Нет». Ребята сразу получают колоссальный психологический удар от того, что они сделали. Дуэли приводят их к катастрофе, наоборот, вызывая у зрителя отторжение подобных поступков. То есть это, наоборот, предостережение, а не пропаганда.

Любовь: Но ведь мир несправедлив.

Кадр из сериала

Сергей: Конечно, в этом есть некий протест. Но он существует не в дуэлях, а в целом — в эмоциях этих ребят, которые не хотят…

Любовь: … мириться с глобальной ложью.

Сергей: Да, об этом говорит Мел, вспоминая героя «Над пропастью во ржи» Холдена Колфилда. В этом и есть главный месседж «Черной весны» и наш протест как режиссеров. Как существовать в этом обществе, когда оно несправедливо, прогнило ложью и двойственной моралью? Есть два варианта: принять или сопротивляться. Здесь главный конфликт, который может быть провокационным.

Как вам вообще все остальное кино, которое снимают сейчас в России? Что особенно отозвалось лично у вас?

Сергей: Самое интересное сейчас происходит в сериалах. В полном метре меньше событий. Хорош сериал «Псих», очень нехарактерный для Федора Бондарчука.

Любовь: Там крутая музыка Вдовина. Мы как раз после этого очень просили Игоря, чтобы он с нами работал в «Черной весне».

Сергей: Сериал «Хрустальный» — это такой «Фарго» российского маленького провинциального городка, стильный и глубокий. «Вампиров средней полосы» мы отсмотрели от корки до корки, это классный и дерзкий сериал, как по форме, так и по содержанию.

Любовь: Мы вообще посмотрели много крутых проектов на START. Например, «Контейнер». Нам не близка сама тема, но он очень хорошо сделан.

Сергей: «Хороший человек».

Любовь: «Алиса не может ждать» Наташи Мещаниновой.

Сергей: Да, прекрасный сериал. Надо было начать с него: это свежий и сильный материал, парадоксальный и глубокий.

Любовь: Мне еще очень понравился «Шторм» Бори Хлебникова.

Сергей: И «Топи» Володи Мирзоева — интересный сериал, имеющий яркое индивидуальное лицо. Еще «Последний министр» Волобуева — потрясающий, дерзкий, смешной, глубокий. Россия сейчас в сериалах выглядит очень достойно.

Фотограф Дарья Олейникова

Любовь: Да, движение хорошее.

Сергей: Мы благодарны START за то, что он решился на наш материал — на «Черную весну». Это требует определенной дерзости от продюсеров — Иры Сосновой, Эдика Илояна, Жени Айвазяна. Нужно иметь смелость и рок-н-рольность. И они принимали такое рукотворное участие в нашем проекте.

Любовь: Это так круто и необычно: мы были как семья, которая живет вместе и перед праздником готовит пироги. Творческая энергия закручивалась, объединяла нас, каждый что-то предлагал.

Сергей: Уникальный домашний опыт. Это магия START — создавать такую атмосферу.

Любовь: Здесь продюсеры подходят к работе не отстраненно по бизнесу, а как художники. И как родители.

Сергей: Строгие родители. Но любящие. Они даже наказывают, любя.

Какое подростковое кино вы бы посоветовали?

Любовь: Конечно, «Эйфория», первый сезон.

Сергей: Мы на него и ориентировались, это был референс «Черной весны». Считаем его абсолютным шедевром. Настолько изысканный, что можно только упасть на колени.

Фотограф Дарья Олейникова

Как изменился киношный ландшафт? Стало ли больше дилетантов или, наоборот, профессионалов?

Сергей: На наш взгляд, сейчас появляется огромное количество безумно талантливых людей.

Любовь: Нынешнее время похоже на то, когда возникли Годар и Трюффо. Когда дилетанты пробовали снимать, и получалось очень круто. Но здесь и сейчас это происходит не в фильмах, а в сериалах. Был момент застоя, а теперь, кажется, возможно все.

Сергей: Не только в сериалах. Например, фильм «Человек из Подольска», который снял молодой режиссер Семен Серзин. Прекрасная картина — очень дерзкая, смелая. Это его первый фильм, а впечатление, будто работал сложившийся художник. Евгений Сангаджиев снимает сериал Happy End — потрясающий, убойный, сшибающий с ног. Раньше он работал только с коротким метром. Все эти ребята — изначально актеры. Фильм «Бык» снимает Борис Акопов — мощнейшая картина.

Любовь: Акопов все-таки окончил ВГИК, он профессионал. Это мы с тобой, Сереж, дилетанты — пришли из актерства. А Годар и Трюффо пришли из кинокритики. Кинотеатры сейчас умирают по социальным причинам — сначала коронавирус, потом санкции. А в сериалах — новое дыхание, они переживают Возрождение.

Сергей: Наш стиль — «вдохновенный дилетантизм». Это фраза Брайана Ферри, основателя группы Roxy Music. Я думаю, эта мощная сила и победит в результате.

Фотограф Дарья Олейникова

За какие истории вы хотите взяться, когда закончите с «Фишером»?

Любовь: «Фишер» выходит в эфир уже в январе.

Сергей: «Фишер» — это опыт, который не купишь ни за какие деньги. После романтической «Черной весны», написанной нами самими, мы взялись за уже сложившуюся ретро-историю.

Любовь: Мы всегда хотели снять историю про маньяка. Самое страшное, что в детстве я видела настоящего Фишера. Он скрывался от всех, а мы с мамой с ним столкнулись. Маме чудом удалось добежать до пятого этажа. Там потом нашли огромную трубу с заточкой, вызвали полицию. У мамы месяц не было голоса. Уже много лет спустя мы с Сережей увлеклись маньяками, и мне любопытно было выяснить, кем же был тот, с которым я тогда в детстве встретилась. Наконец, я узнала, что это Фишер. Еще позже, во время съемок «Черной весны», нам позвонили продюсеры и спросили, не хотим ли мы снять «Фишера». Он будто сам к нам пришел. Мистика вообще часто догоняет нас в жизни.

Теперь же нам бы хотелось поработать с графикой, с фэнтези. Хотя фэнтези не всегда предполагает графику. Например, в экзистенциальном сериале «Разделение» ее почти нет — он минималистичен, но гениален. Нам бы хотелось снять фэнтези либо дерзкое, как «Пацаны», либо мрачное, либо странное как «Маньяк».

Сергей: После реалистичного «Фишера» хочется уйти в фантазию. Но чем больше мы снимаем, тем лучше узнаем себя. Такие ингредиенты как панк-культура или декаданс до сих пор на нас сильно влияют. Поэтому если будет фэнтези, оно должно обладать этими качествами. Либо декаданс, как в «Доме с прислугой». Либо панковость, как в «Пацанах». Либо то и другое.

Любовь: Или что-то вроде «Шоу Трумана». Но, конечно, хочется не повторяться, а изобретать.

Было ли сложно заманить в каст таких именитых актеров, как Фоменко и Яценко?

Сергей: Очень легко! Когда они читали текст, говорили, что будут страшно рады сниматься в проекте. Это комплимент нам с Любой. Коля Фоменко рубился за каждое слово в сценарии, чтобы оно было произнесено так, как написано. Он даже пререкался с продюсерами, когда его просили не произносить матерное слово. Сравнивал сценарий с фугой Баха, в которой пытаются заменить бемоль на диез. Нам это было ужасно приятно.

Любовь: Саша Яценко и Коля Фоменко очень близкие нам люди по духу. И Сережа Гилев, и Толя Белый. Они такие же подростки, как мы.

Кадр из сериала

Какое будущее ждет российское кино? Светлое оно или туманное?

Сергей: Этот вопрос звучит провокационно. Мы так зависим от внешнего мира — и кинематографисты, и ассенизаторы, и маляры. Мы существуем в контексте.

Любовь: Можно поехать в Аргентину и снять там.

Сергей: Нет. Мы никуда не поедем. Никакого аргентинского кино мы снимать не будем. Прогнозировать очень сложно. Говорить о кино в отрыве от происходящего — нелепо. Мы летим куда-то. Пока не остановились. Мы надеемся, что какие-то парашюты выпрыгнут, стабилизация произойдет.

Любовь: Или не произойдет.

Сергей: Если не произойдет, то о чем тогда вопрос. Причем здесь кино. Сейчас мы просто летим и не знаем, что будет с каждым из нас. Барон Мюнхгаузен сел на ядро и летит, ни о чем не говорит. Мы как барон Мюнхгаузен.