«Привычка свыше нам дана»: как «Онегин» и другие экранизации обходятся с классикой

«Прежние 25 лет — сегодняшние 40», — обрубает режиссер «Онегина» Сарик Андреасян вопросы к измененному возрасту персонажей свежей экранизации романа в стихах Александра Пушкина. Виктору Добронравову, сыгравшему Онегина, — за 40, а Владимиру Вдовиченкову — голосу рассказчика, то есть условному Пушкину — за 50. Главной музе Андреасяна, Елизавете Моряк досталась роль 17-летней (на начало повествования) Татьяны Лариной.

Во временном скачке действительно нет ничего странного. В эпоху Пушкина мужчину, которому перевалило за 30, мгновенно записывали в старики. Женщинам везло еще меньше: если девушка не выходила замуж к 22 годам, на нее вешали клеймо старой девы со всеми сопутствующими статусу косыми взглядами. Передвинув возраст экранных героев, Андреасян дал зрителям дополнительный повод сопереживать им, ведь куда проще сонастроиться с персонажем своей возрастной группы. Режиссер «Жизни по вызову», несмотря на всю критику, отлично знает аудиторию и грамотно манипулирует ее восприятием.

Примерно такого же подхода придерживался Мартен Бурбулон, взявшись за очередную экранизацию приключенческого романа Александра Дюма — отца «Три мушкетера». Возраст актеров не имеет значения, если во главе угла оказывается экшен (спросите у Киану Ривза). Все исполнители ведущих ролей ставшей дилогией (вторая часть «Три мушкетера: Миледи» вышла на экраны в феврале) адаптации книги старше персонажей оригинала, что никак не вредит зрелищности приключенческого блокбастера.

Смена эпохи, в которой разворачивается действие, — еще один распространенный прием при переносе классических произведений на экраны. «Кто его знает, что там было в XIX веке!» — подумал один из главных хоррор-авторов современности Майк Флэнаган и размазал события рассказа Эдгара Аллана По «Падение дома Ашеров» по временной шкале от 70-х годов до 2023-го. Добавил в микс сюжеты из других коротких новелл патриарха готической литературы и на выходе получил лучший жанровый сериал последних пяти лет. К тому же перемещение героев классики в наше время позволяет экономить на производстве: не нужно сильно тратиться на исторически достоверные костюмы и декорации. Опять же, зрители получают возможность сопереживать персонажам куда активнее.

Новое прочтение фантастической повести Кира Булычева «Сто лет тому вперед» актуализирует исходный материал аналогичным образом. Режиссер Александр Андрющенко перемещает героев фильма между Москвой современной со школьным рэпом и электросамокатами и ее версией 2124 года со всеми атрибутами цветущего города-сада будущего.

В грядущей экранизации бессмертного «Преступления и наказания» Федора Достоевского Родион Раскольников в исполнении Ивана Янковского будет решать, тварь он дрожащая или право имеет, в Санкт-Петербурге наших дней. Что в очередной раз должно подчеркнуть вневременность идей великого русского философа.

Впрочем, необязательно бросать персонажей в пекло современности, можно изменить момент действия фильма относительно оригинального произведения совсем слегка. Так сделал режиссер Пьетро Марчелло, когда взялся за экранизацию повести-феерии Александра Грина «Алые паруса». Картина (в оригинале просто «Взлет») использует первоисточник как отправную точку, буквально сооружая новую историю на основе классического материала. Действие растягивается на два десятка лет с 1919 по 1939 год — золотой век авиации. Место корабля ожидаемо занимает самолет, а мечты героини (Жюльет Жуан) о прекрасном принце (Луи Гаррель) сменяются мыслями о небе и свободе.

Но наиболее популярным среди нынешних авторов кино стал комплексный подход к адаптации классики. Можно поменять время действия, возраст, пол или расу персонажей, но не коснуться сути произведения, а ведь зачастую актуальной вариацией (а не просто дословным пересказом) экранизацию делают нюансы.

Режиссер Михаил Локшин и сценарист Роман Кантор именно так подошли к «Мастеру и Маргарите» Михаила Булгакова. Оставив нетронутым ядро повествования, они пересобрали роман в нечто новое. Место действия — ретрофутуристичная Москва 30-х с мегаломанскими проспектами, Дворцом Советов и красными звездами размером с площадь, герои — слегка видоизмененные версии Мастера (Евгений Цыганов), Маргариты (Юлия Снигирь) и Воланда (Аугуст Диль), переплетающие правду и вымысел, прошлое и настоящее. Кому-то может показаться спорной попытка привнести в историю аллюзии на реальные события, но ведь сам Булгаков, когда создавал роман, опирался на современность обеими руками.

Со схожей задачей адаптировать произведение-высказывание под актуальные нужды, обеспечив при этом необходимый зрителям большого кино аттракцион, также справился Дени Вильнёв. «Дюна» Фрэнка Герберта — колоссальных масштабов полотно, с формами которого не смог в свое время совладать сам Дэвид Линч, — сдалась именитому канадцу. В незавершенной пока трилогии Вильнёв постарался сохранить дух оригинала, от себя добавив акценты и безупречную техническую часть. Редкая фантастика настолько тактильна, как «Дюна» и «Дюна: Часть вторая», настолько осязаема и массивна. А что до трансформации традиционного сюжета об Избранном в трактат с критикой религиозного радикализма, то можно лишь констатировать, что времена тоже бросают на авторский взгляд соответствующую тень.

Тематически современные экранизации классики лежат в плоскости актуальных мотивов, но лишь в той мере, в какой сам материал позволяет это адаптирующим его авторам. Можно сделать из Раскольникова курьера, развозящего еду на электровелосипеде, сути конфликта героя с обществом это не поменяет. Можно отправить Колю Герасимова собирать подписчиков с помощью стримов, но на горизонте все равно появится Алиса Селезнева. Какими бы ни были экранизации, фундаментальность классического произведения не пошатнуть даже самым дерзким авторам. В этом, пожалуй, одна из главных сил книг, прошедших проверку временем.