Время перемен: как перестройка повлияла на советское и российское кино

Советская киноиндустрия окончательно и бесповоротно изменилась 13 мая 1986 года. Именно в этот день прошел V съезд Союза кинематографистов, в ходе которого были провозглашены основные принципы фильмов нового времени. С партийной цензурой было покончено. На экранах появляются запрещенные ранее картины, а табуированных тем отныне практически нет. Появляется кино про проституцию («Интердевочка»), коррупцию («Дорогая Елена Сергеевна»), наркоманию («Трагедия в стиле рок»), идеологическое расслоение общества («Такси-блюз»). По сути, именно фильмы перестройки заложили основу для социального кино в России. Да, того самого, которое зачастую называют «чернухой» из-за остроты поднимаемых проблем и порой грязного, неприятного изображения действительности.

Примечательно, что критический взгляд режиссеров перестройки направлен не только на настоящее, но и на прошлое. Впервые в кино осмысляется трагический опыт советской истории — событий дней минувших («Завтра была война», «Холодное лето пятьдесят третьего…»), их влияния на людей нынешних («Наш бронепоезд»). Встречаются и совсем экспериментальные работы. К таким можно причислить сатирическую притчу Тенгиза Абуладзе «Покаяние», с которой многие киноведы и отсчитывают начало перестройки в кино, стартовавшей даже чуть раньше политической и экономической.

Вместе со свежими темами возникают и незамеченные ранее персонажи. Порой они очень напоминают рефлексирующих героев кино эпохи застоя: между философствующими пьяницами Селиверстовыми из «Такси-блюз» и Зиловым из «Отпуска в сентябре» и правда много общего. Но в центре внимания оказываются и совершенно новые лица. Например, популярные рок-музыканты: видные роли в знаковых картинах периода сыграли Константин Кинчев, Сергей Курехин, Петр Мамонов. Особняком среди них стоит, разумеется, Моро в исполнении Виктора Цоя из фильма «Игла», ставшего одним из главных символов перестройки. Кстати, во многом именно эту ленту можно назвать предтечей балабановского «Брата»: криминальная тематика, герой-одиночка, рок-музыка как основной инструмент повествования.

Особенно интересно то, как в период перестройки классические жанры советского кино мимикрируют под реалии времени. Мастер ироничных сказок для взрослых Марк Захаров в это время снимает свой самый мрачный фильм — «Убить дракона», в фэнтезийном мире которого угадывается определенная сатира. Финальной точкой космического кинопутешествия («Москва — Кассиопея», «Отроки во Вселенной») внезапно становится «Кин-дза-дза!». Только вместо эскапистского приключения здесь угрюмая планета Плюк, которая не сильно отличается от мира реального. Трагедия «Иди и смотри» благодаря пронзительной актерской игре и уникальному киноязыку превращается в настоящий хоррор, до сих пор оставаясь одним из самых страшных фильмов.

Наиболее ярко этот жанровый сдвиг заметен, как ни странно, в комедиях. Пародийный вестерн «Человек с бульвара Капуцинов» только на первый взгляд кажется беззаботным мюзиклом. На самом деле это глубокое размышление о месте романтика в век жестокости и цинизма и о том, может ли кино — и искусство вообще — спасти мир. Наконец, два мэтра жанра, Леонид Гайдай и Эльдар Рязанов, снимают свои самые необычные картины. «Частный детектив, или Операция „Кооперация“»  высмеивает одновременно и косность советской бюрократии, и только зарождающееся предпринимательство. Трогательная трагикомедия «Небеса обетованные» становится своеобразным прощанием и со страной, и с ее кинотрадицией. По сюжету группа бездомных, сыгранных всеми любимыми актерами — Валентином Гафтом, Лией Ахеджаковой, Олегом Басилашвили, — ждет пришествия инопланетян, которые перенесут их в мир куда более добрый и справедливый, чем земной.

«Я живу в заповедном мире моих снов», — говорит Бананан, главный герой «Ассы». Во многом эта фраза определила киноязык картин перестройки. Если тематически они тяготели к честному и беспристрастному описанию действительности, то стилистически их авторы были готовы к любым экспериментам. Особенно это заметно в фильмах Сергея Соловьева, режиссера упомянутой выше «Ассы» и «Черная роза — эмблема печали, красная роза — эмблема любви». Повествование в них распадается на фрагменты, кусочки пазла. Основной сюжет может прерываться, например, псевдоисторической линией об убийстве Павла I или сюрреалистичными вставками-грезами, выполненными художником Сергеем Африкой Бугаевым.

Самобытный и абсурдный, схожий с кафкианским мир «Города Зеро» и уникальные звуковые приемы «Иглы», превращающие сводки радио и теленовостей в своеобразный коллаж, — на этом фоне особенно выделяется «Астенический синдром» Киры Муратовой. Лента удивляет не только системой причудливых образов, вместе собирающихся в портрет эпохи, но и новаторской формой фильма внутри фильма, который смотрят герои. Конечно, здесь можно вспомнить и режиссеров-параллельщиков братьев Алейниковых, собравших свой первый фильм из отрывков кинохроники, и некрореалиста Евгения Юфита, одновременно исследующего смерть и смеющегося над ней.

Наконец, нельзя не упомянуть и мультфильмы перестройки. Работы студии «Пилот» — «Его жена курица», «Лифт», «Пумс» —  и следуют канонам советской анимации, и нарушают их. Грязная стилистика, карикатурно-неприятные герои и абстрактные сюжеты, конечно, могут оттолкнуть зрителя. Но с другой стороны, именно они стали источником вдохновения для многих.

Точнее всего дух времени отразили фильмы о подрастающем поколении. Тема отцов и детей вечна, но именно в перестройку она приобрела настолько символическое значение. Никогда еще в советском кино мотив столкновения старого и нового мира не был так заметен. И каждая картина раскрывает его с неожиданного ракурса. Здесь вспоминаются и исследование субкультуры металлистов в драме «Авария — дочь мента», и размышление о губительной природе власти в «Плюмбум, или Опасная игра», и «Маленькая Вера», получившая известность благодаря первой откровенной сцене в советском кинематографе. Кстати, подробнее об эволюции секса в отечественном кино мы писали в этой статье.

Но, пожалуй, ярче всего противоречие между молодежью и старшим поколением показал культовый «Курьер» Карена Шахназарова. Причин, по которым этот фильм так всем полюбился, множество: от харизматичного героя-нигилиста, будто предсказавшего тренд на сигма-персонажей, до разошедшихся на афоризмы цитат. Но, наверное, главная из них — это умелое сочетание историчного и вневременного. С одной стороны, первая любовь и поиск себя — вечные темы, а гиперопекающая мать и отец-скиталец — архетипы, понятные каждому. С другой, потерянному Ивану Мирошникову точнее других героев удалось передать потерянность самой эпохи, его бунт просто следствие страха перед будущим. Образ солдата из финала картины становится не просто напоминанием об Афганской войне, но символом этой всеобщей растерянности.

Ее же фиксирует кино не только художественное, но и документальное. Фильм «Легко ли быть молодым?» рисует портрет нового поколения и пытается ответить на вопрос, чего оно все-таки хочет. А желают все герои картины — от бунтаря-панка до юного кришнаита — одного: найти в мире свое место, где им никто не будет мешать. Несмотря на общую тематику, финальный образ этой ленты полностью противоположен концовке «Курьера»: «синее море надежды», в даль которого смотрят люди, вселяет не тревогу, но веру.

Перестройка оставила неизгладимый след и в современном российском кино. Часто она показана лишь несколькими штрихами — иногда даже в фильмах о другом временном периоде. Так, пара фарцовщиков, уходящих вдаль под группу «Кино» в финале «Груза 200», или комик эпохи застоя, неожиданно начавший шутить жестче обычного, из «Юмориста» дают четкое понимание: после 1984 года изменится многое.

Сюжеты же о самой перестройке можно условно поделить на две категории. Первые раскрывают эпоху через детали быта, а перемены в стране — через трансформацию самих героев. Например, авторы ситкома «Восьмидесятые» удачно передают общественные изменения через историю взросления главного героя, Ивана Смирнова. Первые кооперативы и появление VHS-кассет, заряженная экстрасенсами вода и квартирники с выступлениями Цоя — все эти явления не просто фон для жизни Вани, они определяют ее. Персонажи сериала не только смотрят упомянутые в этой статье фильмы и устраивают свой быт — и то и другое давно стало их частью. Подобный подход можно заметить и в ностальгическом путешествии по Москве 80-х «Овечка Долли была злая и рано умерла», и в трогательном драмеди «Мой папа — Барышников», пропитанном чувством надежды на будущее.

Второй путь — показать эпоху через ключевые для нее события: аварию на Чернобыльской АЭС, одну из самых популярных игр в истории («Тетрис»), вспышку ВИЧ в Элисте («Нулевой пациент»). Все это не только чрезвычайно важно для страны, но и позволяет поговорить со зрителем на очень важные темы: опасности лжи, личной и коллективной ответственности, возможности человека противостоять системе. Причем привлекают эти сюжеты не только российских, но и зарубежных авторов: мини-сериал HBO «Чернобыль» в 2019 году стал одним из самых высокооцененных проектов канала.

Наконец, перестройка явила отечественному кино абсолютно новые течения и жанры. Например, картина «Меня зовут Арлекино» одной из первых показала советскому зрителю неформалов: хиппи и металлистов — и гопников. Именно с этой картины в российском кино и начал развиваться мотив пацанчества, раскрываемый в каждом фильме или сериале по-разному: через призму иронии («Реальные пацаны», «Даешь молодежь!») или с помощью смешения жанров и внимания к деталям («Зема»).

В других картинах тема становится поводом для разговора о проблемах более масштабных и важных. Выходящий на START сериал «Слово пацана. Кровь на асфальте» через историю уличных разборок 80-х анализирует природу насилия и человечности, поиска правды и болезненного взросления. На переломном историческом фоне сериал показывает превращение школьника Андрея (Леон Кемстач) из простого чушпана (так называли подростков, не «пришитых» ни к одной группировке) в жестокого пацана. Чтобы быть на стороне силы, фортепианные этюды и сольфеджио он меняет на хит Юры Шатунова «Седая ночь» и жестокие драки в компании нового друга, школьного хулигана Марата (Рузиль Минекаев). Как и других участников банды, Андрея и Марата ждет первая кровь, первая любовь, первое предательство и первая смерть. А кого-то, как вернувшегося из Афганистана Вову (Иван Янковский) — сводного брата Марата, — ждет жестокое разочарование в идеалах и внутренняя перестройка.